Ответ напрашивается такой. Обетование этих времен теснейшим образом связано с другим обетованием, которое при чтении, как правило не замечается, хотя оно было темой последней беседы Апостолов со Спасителем в день его Вознесения (Деян.1:6). Вопрос: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? означал: не сейчас ли, не в первом ли Твоем пришествии исполнишь Ты обетование, которое троекратно возвещается в книге пророка Даниила? (Дан.7:18,22,27).
Здесь предсказывается, что по окончанию тяжкого лихолетья, обозначенного символом «полуседмины времен» («время, времена, полувремя»), последуют еще два периода «время (zman) и срок (idon)» (Дан.7:12). В период «полуседмины времен» Народ Божий терпит столь тяжкое поражение и угнетение (Дан.7:21,25), что к концу этого лихолетья оказывается в состоянии полного обессиления, изнеможения (Дан.12:7).
В этом состоянии застает его пришествие Ветхого Днями, и наступает zman, предназначенное время, в котором народ святых Всевышнего получает неограниченное временем «царство и власть и величие царственное во всей поднебесной» (7:18,22,27).
Нам, христианам понятно, что «Израиль Божий», «народ святой», «народ святых Всевышнего», наконец, просто «святые» — все это Библейские имена исторической Церкви Христовой. И Даниилово обетование предсказывает время ее величайшего торжества на земле по окончании тяжкого лихолетья. Но ко дню Вознесения Господня Церковь еще не родилась. И в ответ на свой вопрос Апостолы слышат отрицательный ответ, но в нем ни в коей мере не порицается вера Апостолов в это обетование. Напротив, в словах Спасителя (Деян.1:7) нетрудно усмотреть одобрение и подкрепление их веры. Обетованное время, в котором историческая Церковь навсегда воцарится на земле, относится к тем «временам или срокам» (χρόνους ἢ καιροὺς), которые установлены властью Отца Небесного. Значит, оно непременно должно прийти, но не в первом пришествии Христа.
Через 10 дней после этой беседы Апостолы получат все харизмы Пятидесятницы, в том числе и дар пророчества. И в их собственных предсказаниях зазвучат обетования, параллельные Даниилову и другим эсхатологическим обетованиям Ветхозаветных пророков (Деян.3:20,21) Однако поколения христиан последующих веков не могут быть носителями «горизонтального», от самих Апостолов исходящего предания, в свете которого можно было бы опознать наступление времен и исполнение сроков, знание которых не дано было самим Апостолам. Следовательно, поколение, которому суждено будет дожить до времени исполнения Даниилова обетования должно ожидать действие «вертикального» предания, т.е. обетованных нисхождений или «величайших знамений с Неба» (Лк.21:11), восполняющих то, чего не достает в «горизонтальном» предании.
А пока этих путеводительных знамений не получено, человеческая мысль, дерзающая на свой страх и риск опознать «времена или сроки», установленные властью Отца, вероятнее всего обречена на выводы незрелые и ошибочные.
В ответе Спасителя (Деян.1:7) открывается причина (или одна из причин) многих неудач в попытках истолкования и в переводе на другие языки обетований «времен или сроков», коренящихся во власти Отца.
Первая из таких неудач — эсхатология свв. раннехристианских мучеников, духовных сынов и «внуков» самих Апостолов: св. Иринея Лионского (+202г.) и четырех его единомышленников: св. Папия Иерапольского (+135г.), св. Иустина Философа (+166г.), св. Ипполита Римского (+250г.), св. Мефодия Патарского (+312г.). Их концепция наиболее полно изложена в книге 5-й сочинения св. Иринея «Обличения и опровержения лжеименного знания» (Спб 1900г.).
Параллель указанному Даниилову обетованию св. Ириней находит в Апокалипсисе Иоанна Богослова. Здесь обетованное время воцарения Израиля Божия на земле обозначено символом «тысяча лет» (20:2-6). Обетованное «тысячелетие» наступит по окончании «полуседмины времен». Это лихолетие рисуется в Откровении Иоанна еще в более мрачных тонах, чем в книге пророка Даниила. Апокалипсис также предсказывает поражение «святых», т.е. всего Народа Божия от «семени змия», которое созерцается Тайнозрителем в образе первого зверя 13-й главы (ст.7), носящего числовое имя 666. Те из побежденных христиан, в которых сохраняется достаточно духовных сил, чтобы не впасть в «зверепоклонство», убиваются, точнее, «обезглавливаются» (20:4) смертоносной энергией говорящего и действующего образа зверя, победившего «святых» (13:15). В обетованном «тысячелетии» убитые христиане оживают в «первом воскресении» и воцаряются со Христом (20:4).
Читающим наш Синодальный перевод трудно согласиться со св. Иринеем уже потому, что этот русский текст предсказывает «тысячелетнее», т.е. временное соцарствие Христу участников «первого воскресения» (20:4). Слава Богу, церковнославянскмй перевод помогает согласовать это пророчество с обетованием Даниила и понять логику св. Иринея. «Тысячелетие» есть время совоцарения, а не соцарствия Христу оживших в «первом воскресении». Апок.20:4 должен быть переведен: «они ожили и воцарялись со Христом тысячу лет». Апок.20:6: «… и будут воцаряться с Ним тысячу лет» (См. прот. С.Булгаков «Апокалипсис Иоанна», М., 1991г., стр.185).
Святой Ириней вообще избегает термина «тысячелетие», в 5-й главе указанного сочинения этого слова нет. Оно встречается один раз у св. Иустина Философа в «Разговоре с Трифоном Иудеем»: «А я, и другие здравомыслящие во всем христиане знаем, что будет воскресение тела и тысячелетие в Иерусалиме, который устроится, украсится и возвеличится, как объявляют это Иезекииль, Исаия и другие пророки» (цит. по книге свящ. Б.Кирьянова «Полное изложение истины о тысячелетнем царстве Господа на земле», изд. Алетейя, СПб, 2001г., стр.49).
В сочинении св. Мефодия Патарского «Пир десяти дев» в речи Тисианы термин «тысячелетие» используется два раза, здесь говорится о «тысячелетнем покое, этой истинной субботе» (Антология «Отцы и учители Церкви III века», т.2, стр.451). Ни один из раннехристианских святых не употребляет термин «тысячелетие» в качестве атрибута Царству Христову или Царству святых.
Строго следуя свв. Апостолам (2Пет.1:11), св. Ириней говорит о Царстве Христовом только как о вечном Царстве (указ.соч.стр.501,503). А в учении о получении святыми обетованного Царства он строго следует пророку Даниилу. Пересказывая Дан.(7:21-22), св. Ириней пишет: «Я видел, и этот рог поднял войну против святых и успевал против сих, доколе не пришел Ветхий деньми и дал суд святым Бога Вышняго, и настало время (zman) и святые получили царство» (указ.соч.стр.499,500). Речь здесь идет о времени получения царства, а не о времени самого царствования, о котором четырьмя стихам выше пророк предсказывает: «Потом примут царство святые Всевышнего и будут владеть царством вовеки и вовеки веков» (Дан.7:18). «Итак, если великий Бог через Даниила показал будущее, а через Сына подтвердил, и Христос есть камень, без рук отсеченный, который разрушит временные царства и установит вечное царство, т.е. воскресение праведных, как сказано “Бог Небесный восстановит царство, которое вовеки не разрушится” (Дан.2:44), то пусть постыдятся и образумятся те, которые отвергают Творца мира и не признают, что пророки были посланы тем же Отцом, от которого и Господь пришел…» (указ.соч.стр.503).
Что же молчаливо подразумевает св. Ириней под термином «тысячелетие», не используя его явно, видно из следующих его слов: «Когда же антихрист опустошит все в этом мире, процарствует три года и шесть месяцев и воссядет в храме Иерусалимском, тогда придет Господь с неба на облаках во славе Отца, и его и повинующихся ему пошлет в озеро огненное, а праведным даст времена Царства, т.е. успокоение, освященный седьмый день» (указ.соч.стр.512). И еще вопрошая по поводу Лк.(14:12-14) и Мф.(19:20,18:29-30): «что такое сторичное воздаяние в сем веке за соделанные бедным обеды и ужины?» — св. Ириней отвечает: «это имеет место во времена Царства, т.е. в седьмый день освященный, в который Бог почил от всех дел Своих, который есть истинная суббота праведных» (указ.соч.стр.517).
Итак, обетованное «тысячелетие» есть та полнота времени, которую св. Апостол Павел предсказывал как «день субботства Народа Божия» (Евр.4:8-9). «Освященный седьмый день, успокоение» — это синонимы «тысячелетнего» субботства тех христиан, которые по окончании «полуседмины времен» оживают в «первом воскресении» в условиях полной парализованности прельщающей энергии дьявола, семиглавого и десятирогого дракона (Апок.20:2-3), и навеки воцаряются с присноцарствующим Христом. Обетование «тысячелетия» устанавливает временные границы не Царству Христову и не соцарствию Ему участников «первого воскресения», а княжению древнего змия, обольщающего всю вселенную (Апок.12:9). Подвергнутый пятью «мерам пресечения» («взят», «скован», «низвержен в бездну», «заключен», «запечатан») он не может прельщать народы, «доколе не окончится тысяча лет» (Апок.20:2-3).
Естественно возникает вопрос: каким образом будет совершаться духовный рост людей в условиях, когда не требуется борьба с сатанинскими прельщениями, св. Ириней предвидел и отвечал на него так: «в то время праведные будут царствовать на земле, возрастая от видения Господа и чрез Него навыкнуть вмещать славу Божию и будут наслаждаться в царстве обращением и общением с святыми ангелами и единением с духовными существами» (указ.соч.стр.523).
Таковы основные бесспорно истинные положения веры раннехристианских святых в грядущее по окончании «полуседмины времен» Царство — Субботство народа Божия, которое они никогда не называли «тысячелетним», хотя к нему относили апокалиптическое обетование «тысячелетия». Св. Ириней и его единомышленники увидели, что то, что пророк Даниил предсказывает как принятие народом Божиим вечного царства, Тайнозритель Иоанн созерцает как «воцарение со Христом» оживших в «первом воскресении» (Апок.20:4-6). Апостол Павел описывает это соединение с Господом, используя глагол συμβασιλεύσομεν — совоцаримся (2Тим.2:12), а в другом послании как соединение с Господом во единый Дух Господень (1Кор.6:17). В Апокалипсисие оно предсказывается также как соединение, подобное брачному союзу, как брак Агнца с Церковью — народом Божиим (19:7). Это соединение не может быть временным, оно навеки, навсегда. Но вот субботство ограничено временем, в течение которого парализован обольститель вселенной, древний змий. Субботство народа Божия кончится, когда дракон будет освобожден из «тысячелетней темницы» (Апок.20:7). Но соцарствие Христу оживших в «первом воскресении» не кончится никогда.
Понятно, что из всех эсхатологических обетований Библии, диаволу особенно ненавистно апокалиптическое обетование «тысячелетия», «освященного седьмого дня», в котором его прельщающие энергии будут полностью парализованы. Все века новозаветной эры он ведет напряженнейшую и небезуспешную борьбу против веры в это обетование. Эта борьба продолжается и в эти дни. Подавляющее большинство православных в это обетование не верит. Широкой популярностью пользуется толкование автора книги «Православие и религия будущего»: «Будущего «тысячелетия» не будет. Для способных воспринять — апокалиптическое «тысячелетие» уже настало (Апок.20:6); это — жизнь в благодати Православной Церкви на всю «тысячу лет» между первым пришествием Христа и временем антихриста» (указ.соч.стр.183). Автор ссылается на «Руководство к изучению Нового Завета» архиепископа Аверкия, который переписал это толкование с учебника Догматического Богословия митрополита Макария Булгакова (т.2, изд.3, СПб, 1868г.). В нем говорится, что держаться учения раннехристианских святых о «тысячелетии» можно было только в качестве частного мнения лишь до тех пор, пока Второй Вселенский Собор не внес к седьмому члену Никейского Символа Веры дополнение: «Егоже Царствию не будет конца». Но это добавление ни в коей мере не направлено против эсхатологии св. Иринея Лионского и его единомышленников, которые никогда не учили о «тысячелетнем царствии Иисуса Христа на земле»».
Борьба против веры в обетование «тысячелетия» выявляется еще и в том, что почти все пророчества, связанные с этим обетованием, повреждены в переводах.
В этом отношении очень показателен перевод второй проповеди Апостола Петра. Обращаясь к своим соплеменникам, он говорил:
«Итак покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут καιροί ἀναψύξεως от лица Господа (Бога Отца) …» (Деян.3:19).
Καιροί ἀναψύξεως в славянском переводе «времена прохладна», в Синодальном «времена отрады», в Кассиановском — «времена прохлады». Между тем глагол ἀνέψυξεν апост. Павел употреблял в смысле покоить, давать отдых (2Тим.1:16: «он (Онисифор) многократно покоил меня»).
Т.е. ἀνάψυξις — покой, отдых — один из греческих эквивалентов еврейского шабат, субботство. Апостол пророчествует, что с покаянным обращением ветхого Израиля ко Христу придут предназначенные времена субботства от лица Бога Отца.
Открывается связь этого пророчества с Данииловым и параллельным апокалиптическим обетованием «освященного седьмого дня» или «субботства народа Божия», который оживет в «первом воскресении» от совершенного изнеможения, предсказанного Даниилом (12:7), и общего умерщвления, предреченного Тайнозрителем Иоанном (13:15).
Эта связь становится еще более очевидной при дальнейшем изучении второй проповеди апост. Петра.
«… и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, Которого небо должно было принять» (в день Вознесения, когда был задан вопрос: не в сие ли время, Господи, ἀποκαθιστάνεις Ты царство Израилю?, т.е. не в сие ли время свершится обетованный Даниилом апокатастасис царства народа святых Всевышнего? (7:18,22,27).
«… до времен апокатастасиса всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века» (и прежде всего апокатастасиса царства Израиля Божия).
Апокатастасис — восстановление (разрушенного), возвращение (утраченного), (Древнегреческо-русский словарь И.Х.Дворецкого, т.1, М.1958, стр.203). В славянском переводе этот исключительно важный термин передан словом «устроение», в Синодальном — «совершение», благодаря чему самая соль обетования потеряла силу.
Не очевидно ли, что столь существенное искажение смысла слов анапсиксис и апокатастасис совершено под сильным давлением того, кто люто ненавидит обетование времени, в котором народ Божий исцелится от смертельных ран, нанесённых ему в период «полуседмины времён», кто не желает, чтобы Израиль Божий ожил в «первом воскресении»?
Обращает на себя внимание то, что в этой проповеди апостол Пётр, обращаясь к ожесточённому ветхому Израилю, изрекает обетование, относящееся ближайшим образом к Израилю Новозаветному. Судьбы обоих Израилей оказываются связанными таким образом, что с покаянным обращением ко Христу Израиля ветхого, придут времена субботства от лица Бога Отца, которые для Израиля Нового, т.е. для Церкви языков должны начаться несколько раньше, ибо в жизни Церкви решаются судьбы мiра, а именно, по окончании «полуседмины времён», с пришествием Ветхого днями (Дан.7:22).
Согласно апостолу Павлу (Рим.11:25) ожесточение ветхого Израиля будет продолжаться «дондеже исполнение языков внидет» (славянский перевод), «пока не войдёт полнота язычников» (Кассиановскиё), «до времение, пока войдёт полное число язычников» (Синодальный). Никакого «числа» в греческом тексте нет.
На языке апостола Павла полнота (плирома) есть антоним «падению и оскудению», последними образами Апостол описывает состояние ветхого Израиля в ожесточении (Рим.11:12). Т.е. полнота есть харизматическое изобилие, которое даровал Церкви Святой Дух в день Её рождения. В словах «войдёт полнота языков», глагол εἰσέρχομαι имеет значение — «возникать» (Древнегреческо-русский словарь И.Х. Дворецкого, т.1, М.1958, стр.471, по отношению к душевным явлениям). В период «полуседмины времён» Новозаветный Израиль терпит поражение до полного изнеможения (Дан.7:21,12:7) и общего умерщвления (Апок.13:7,15). Т.е. переживает «падение и оскудение», подобное тому, что свершилось с Израилем ветхим.
Словами «возникнет полнота языков» апостол Павел предсказывает благодатное преображение Церкви языков от «изнеможения и умерщвления» конца «полуседмины времён» к харизматическому изобилию первых дней Пятидесятницы, вслед за которым прекратится ожесточение ветхого Израиля.
Итак, в обетованном «тысячелетии» свершится «первое воскресение» Израиля Божия сначала Новозаветного, затем ветхого, которое Апостол языков предсказал словами «жизнь из мёртвых» (Рим.11:15). Суть «первого воскресения» в восстании от «крайнего изнеможения» и «общего умерщвления» конца «полуседмины времён» к харизматическому изобилию первых дней Пятидесятницы, которое в последующих временах не оскудеет и ближайшим следствием которого станет обращение ко Христу еврейского народа. Оба Израиля воссоединятся во единый Народ святых Всевышнего, вечно соцарствующий Небесному Мужу и Жениху Церкви.
Духовным ядром этой эсхатологии является вера пророков, апостолов и славнейших мучеников и учителей раннего христианства в («тысячелетний») «освящённый седьмой день», «день субботства народа Божия» (Евр.4:8,9), в котором он оживёт в «первом воскресении», исцелившись от от смертельных ран лихолетия «полуседмины времён».
Теперь предстоит понять, почему в нашей официальной богословской школе доныне господствует совершенно иная эсхатология, которую профессор-протодиакон Андрей Кураев вполне справедливо называет «одной из самых мрачных», ибо она насаждает в народе церковном «убеждённость в неизбежности исторического поражения христианства», эсхатология, в перспективе которой не «первое воскресение», не «Царство-Субботство народа Божия», а «всемирное владычество антихриста»?
Почему последующие поколения Отцов и Учителей церкви не восприняли учение Св. Иринея Лионского и его единомышленников в качестве общеобязательного правила веры, почему они не догматизировали его?
У Отцов и Учителей IV-V веков можно найти резкую критику грубого хилиазма древних еретиков (гностика Керинфа, евионитов, монтанистов и т.п.), которые учили, что во Втором Пришествии «Христос установит на земле тысячелетнее царство Своё (чему св. Ириней и его единомышленники никогда не учили — и.В.), восстановит Иерусалим во всей красе, сновав ведёт исполнение обрядового Моисеева закона со всеми жертвами, а счастье (оживших в «первом воскресении» — и.В.) праведников будет состоять во всевозможных чувственных удовольствиях» (митр. Макарий, ук. соч.стр.650). За исключением бл. Августина, никто из критиков этого хилиазма не посягал на авторитет св. Иринея и его единомышленников и не касался их учения о Царстве-Субботстве народа Божия. Августи же, излагая это учение, писал: «… соответственно словам Писания (2Пет.3:8), когда исполнится шесть тысяч лет, равняющихся шести дням, последует как бы седьмой день в виде последней тысячи лет с Воскресения, т.е. для празднования этой субботы святых. Мнение это могло бы быть терпимым, если бы предполагалось, что в эту субботу святые будут иметь некоторые духовные радости от присутствия Господа. Когда-то и мы думали так …». Итак, бл. Августин признаёт, что до какого-то времени учение раннехристианских мучеников признавалось Церковью вполне допустимым.
Далее, следуя митр. Макарию Булгакову, нужно было бы ожидать ссылку на Второй Вселенский Собор, принявший вышеупомянутое дополнение к Никейскому Символу, после которого держаться учения св. Иринея и его единомышленников не позволительно даже в качестве частного мнения. Но у бл. Августина такой ссылки и нет. Принявший крещение в 33-х летнем возрасте, т.е. через шесть лет после Второго Вселенского Собора, бл. Августин наверняка знал, что это дополнение против веры раннехристианских мучеников не направлено.
Их учение он критикует совершенно неожиданным образом. «Когда-то и мы думали так …. Но как скоро они утверждают, что воскресшие в то время будут предаваться самым неумеренным плотским пиршествам (...), никто, кроме плотских, никоим образом этому поверить не может» (О Граде Божием, ч.6, кн. 20, гл.VII, Киев, 1910, изд.2, стр. 176-177).
Дискредитация веры древних мучеников производилась методом смешения их учения с грубым чувственным хилиазмом древних еретиков.
Св. Ириней и его единомышленники учили, что «первое воскресение» Апокалипсиса есть обетованное а Евангелии «воскресение праведных» (Лк.14:12-14), которые за их бескорыстные благодеяния страдальцам получат сторичное воздаяние «во времена царства, т.е. в седьмой день освященный (...), который есть истинная суббота праведных, когда они не будут делать ничего земного, но будут иметь трапезу, уготованную Богом, доставляющую им всякие явства (...), когда и тварь, обновлённая и освобождённая, будет плодоносить множество всякой пищи от росы небесной и от тука земного» (указ.соч.стр.517,518).
Но вовсе не «в неумеренных плотских пиршествах» будут состоять радости субботства праведных, которые «в то время (...) будут наслаждаться в царстве обращением и общением со святыми ангелами и единением с духовными существами» (указ.соч.стр.523).
Предпринятую Августином критику веры древних мучеников приходится признать несостоятельной.
Ещё более странной является его экзегеза Апокалиптического «тысячелетия», которая в учебниках догматики Российской Империи, а затем Русской Зарубежной Церкви выдавалась чуть ли не за догмат. Впервые она была изложена Августином в сочинении «О Граде Божием», затем повторена в «Толковании Апокалипсиса» Андрея архиеп. Кессарийского. «Все последующие толкования этой Книги примыкают к нему и отчасти являются извлечениями из него» (Христианство. Энциклопедический словарь, т.1, стр.81, М., Научное издательство «Большая Российская Энциклопедия», 1993г.).
Используя нечестивое выражение «Тысячелетнее Царство Христово», митр. Макарий, считавший бл. Августина «одним из лучших толкователей Апокалипсиса», излагает его экзегезу так: «Под именем «Тысячелетнего Царства Христова» разумеется весь неопределённый период времени с самого начала благодатного Царства Христова на земле или, собственно, с тех пор, как соделалась вера Христова при Константине Великом торжествующей и господствующей в мире, до скончания мира» (указ.соч.стр.653).
Иеромонах Серафим (Роуз), автор вышеупомянутой книги «Православие и религия будущего», видимо заметил логическую несостоятельность этого странного определения «Тысячелетнего Царства Христова», согласно которому это Царство есть некий «период времени» с неопределённым началом и концом: начало — то ли Пришествие Христово, то ли рождение Церкви, то ли воцарение Константина Великого; конец — или воцарение антихриста, или скончание мира. Апокалиптическое «тысячелетие» он толкует вполне определённо: это период времени между первым пришествием Христовым и временем антихриста, а «тысячелетнее Царство Христово» — это жизнь Православной Церкви в этот период. И «то, что протестанты ожидают это “тысячелетие” в будущем, — есть лишь признание в том, что все они не живут в нём сегодня, т.е. что они находятся вне Христовой Церкви и не вкусили Божией благодати» (указ.соч.стр.183). Выходит, что славнейшие мученики и учители раннего христианства, ожидавшие это «тысячелетие» в будущем, были вне Христовой Церкви и не вкусили Божией благодати. Невнимательное чтение св. Иринея Лионского и его единомышленников доходит до кощунства, ещё более дерзкого, если вспомнить, что эти учители древней Церкви вполне обоснованно считали апокалиптическое «тысячелетие» синонимом того обетованного в книге пророка Даниила времени (zman), которое было темой последней беседы Апостолов со Спасителем (Дан.7:22-27, Деян.1:6,7). Согласно пророчеству Даниила, время воцарения народа Божия на земле начнётся по окончании «полуседмины времён» с пришествия Ветхого Днями. А что это пришествие нельзя отождествлять с первым Пришествием Христовым, — видно из ответа Спасителя апостолам (Деян.1:7). Если же, следуя митр. Макарию, за апокалиптическое «тысячелетие» принять 16-ти вековую эпоху Константиновской церковно-государственной симфонии, то нет никаких оснований утверждать, что эта эпоха началась с пришествия Ветхого Днями, как это должно было бы быть, согласно Даниилову обетованию, и закончилась вторым пришествием Христовым, как это следовало бы ожидать, согласно толкованию бл. Августина.
И, неужели все эти века диавол, в обычные времена «обольщающий всю вселенную» (Апок.12:9), «не прельщает народы» (Апок.20:3)? Против этого обетования бл. Августин изобретаеи концепцию предестионизма: «диавол обольщает и увлекает за собою в вечную казнь только тех, кто не предназначен к вечной жизни (...) Он связан и заключён в бездну для того, чтобы не обольщал уже народы из которых состоит Церковь и которых, обольщённых, держал в своей власти прежде, пока Церкви не было.» (О Граде Божием.— Мн.:Харвест, М..:АСТ, 2000.— стр. 1076, 1077).
Бесспорно, диавол не сможет увлечь за собой в вечную казнь тех, кого Бог предузнал, призвал и предопределил к оправданию и славе (Рим.8:29,30). Но это вовсе не значит, что они не испытают на себе прельщающих действий сатаны. Опыт всех святых мучеников и преподобных свидетельствует, что демонские прельщения обрушивались и на них. Но «имуще крепость Божию они (...) сокрушили их немощные дерзости» (Общий тропарь свв. мученикам). Убедительнейшие аргументы против такого толкования «связанности диавола» приводил один из единомышленников св. Иринея Лионского св. Ипполит Римский в «Главах против Кая» (цит.по книге свящ. Бориса Кирьянова «Полное изложение истины о тысячелетнем царстве Господа на земле», изд. Алетейя, СПб,2001г., стр. 185,186).
Множество свидетельств о прельщениях дьявольских можно найти у Отцов «Добротолюбия».
Например, преп. Макарий Великий: «Нет человека, на которого враг перестал бы нападать. Сатана не милосерден и человеконенавистен, поэтому не ленится нападать на всякого человека, но по-видимому не на всех наступает он с одинаковым усилием …» (т.1).
Преп. Нил Синайский: «Если радеешь о молитве, то приготовься к бесовским наваждениям и терпеливо переноси бичевания их, ибо как дикие звери нападут они на тебя и все твое изъязвят тело» (т.2).
Перпп. Варсонофий и Иоанн: «Удивляюсь простоте твоей, брат. Неужели ты думаешь, что диавол перестает искушать кого-либо? …» (т.2).
Преп. Феодор Студит: «Как праотца нашего прельстил враг: так и нас прельщает, обманно представляя благом, что зло. Послушав его праотец обманулся; обманемся и мы, если послушаем его. Не станем же слушать, но от всякого внушения его будем затыкать уши» (т.4).
Мысль о том, что «народы, из которых состоит Церковь» не подвергаются сатанинским прельщениям, коренится в своебразной экклезиологии бл. Августина: «и в настоящее время Церковь есть царство Христово и Царство небесное» (указ.соч.стр.1084).
Ересь, как правило, есть смешение, а догмат — различение (В.Н.Лосский). В этой концепции бл. Августина смешаны два аспекта экклезиологической реальности: аспект эсхатологического завершения и аспект исторического становления и роста.
В первом — Церковь есть Жена, Невеста Агнца, Жена облеченная в солнце (...), Матерь всех нас (народа Божия), Небесный, Новый, Вышний, вечно свободный Иерусалим, участие которого в жизни народа церковного созерцается в Апокалипсисе как «нисхождение» (3:12, 21:2,10). Жена, Невеста Агнца есть подоботроическое многоединство тех, кто уже стяжал Дух Божий, соединился с Господом во единый Дух Его (1Кор.6:17) и вечно соцарствует Ему. «Женская» сторона этого союза есть сторона осеменяемая Словом и плодоносящая Духом Божиим.
Если во Св. Троице ипостасью совершенного единения Трех является Первое Лицо — Отец, то в Вышнем Иерусалиме единящим центром, единящей вершиной всех обоженных становится первая всецело обоженная (полноту Благодати стяжавшая) личность Матери — Девы. Именно благодаря Ее всецелой обоженности Церковь является хранительницей «всего, что Сын слышал от Отца и пересказал Апостолам» и что напоминающим и учительным действием Святого Духа передается последующим поколениям христиан (Ин.14:26,15:15). Жена, Невеста Агнца есть (нетерпящее множественного числа) имя всего многоединства обоженных, но прежде всего это имя принадлежит Приснодеве Богородице. Эта истина исповедуется в Литургии свв. Василия Великого и Иоанна Златоуста: в чине Проскомидии псаломский образ Жены Мессии, «Царицы, представшей одесную Его» (Пс.44:10) Церковь относит к Богоматери. А в богослужении Богородичных праздников к Приснодеве Богородице относятся такие имена Церкви, как «Дом Божий» (Быт.28:14), «Дом Господень» (Иез.44:4), «Дом Премудрости» (Притч.9:1). Все граждане Вышнего Иерусалима обладают обетованными Церкви совершенствами, но носительницей всей полноты их, прежде всего и, безусловно является Приснодева Богородица. «Дом Божий, неодолимый вратами ада, Столп и Утверждение Истины» (Мф.16:18, 1Тим.3:15) эти имена Церкви принадлежат прежде всего и безусловно Матери Бога и всех нас, точнее Ее Пречистому и Предоброму Сердцу.
Последнее уточнение требуется тем толкованием, которое Спаситель дал библейскому образу обетованной «доброй земли» (Втор.3:25, 4:21, 8:7,10), В притче о Сеятеле Христос разъяснил, что в новозаветных условиях обетованная «добрая земля» есть единое «доброе и чистое Сердце» множества тех, кто совершенным образом слышит, в совершенном терпении хранит и вынашивает насаждаемое Словом «семя», благодаря чему приносит обильный плод Духа Божия (Лк.8:15). А поскольку, самым совершенным образом слушала Воплощенное Слово и в самом совершенном терпении хранила в Своем Сердце Его проповедь и все Его служение человеческому роду Его Пречистая Матерь, то все Библейские именования священного центра обетованной «доброй земли» в новозаветных условиях переносятся к Ее Предоброму и Пречистому Сердцу.
Соответственно, к нему же переносятся все повеления Св. Духа о поклонении Богу в этом священном центре (Пс.28:2, 98:9) и все указующие на него самые радостные эсхатологические обетования Библейских пророков, параллельные Даниилову обетованию времени (zman) воцарения Народа Божия «во всей поднебесной» и апокалиптическому обетованию «тысячелетия» совоцарения его присноцарствующему Христу.
Обетование такого возвышения Горы Дома Господня над всеми высотами мира сего и такого собирания к ней народов земли, в итоге которого наступит благословенное время благодатного мира и необратимого всеобщего разоружения народов (Ис.2:2-4, Мих.4:1-3) есть ничто иное, как обетование восстановления подоботроического единения многих сердец во единое сердце (Деян.4:32), единящим центром и вершиной которого будет Предоброе и Пречистое Сердце Матери Бога и всех нас.
В аспекте исторического становления и роста Церковь есть Народ Божий («составляющие Её народы» по Августину), т.е. множество тех, кто соединён верой и законом Божиим, кто окормляется иерархией и освящается Таинствами. Но между принятием благодати Таинств и стяжанием Святаго Духа — «дистанция огромного размера» и в исторической жизни Церкви дистанция эта растёт. Заявляя, что «в настоящее время Церковь есть Царствие Христово и Царствие Небесное», бл. Августин все совершенства Жены, Невесты Агнца усвояет и народу Божию, забывая, что «Домом Божиим» он называется условно: «Дом же Его — мы, если только дерзновение и упование, которым хвалимся, твёрдо сохраним до конца» (Евр.3:6).
«Вера есть осуществление уповаемого» (Евр.11:1). Если наша вера в Церковь Христову есть осуществление того упования на «Гору Господню», на «Дом Бога Иаковлева» (Ис.2:3), которое ведёт нас к подоботроическому единению многих сердец во единое Предоброе и Пречистое Сердце, то и нас, Народ Божий, это упование соделывает Домом Бога Живого, одаряющего нас всеми харизмами Духа Его, всеми обетованными Церкви совершенствами.
Так, в состоянии «приступления к Горе Сион»..., к «Небесному Иерусалиму» (Евр.12:22) Новозаветный Израиль был носителем божественного совершенства всеведения (1Ин.2:20). Ибо это приступление к священному центру обетованной «доброй земли» означало внутреннюю, сердечную близость к подоботроическому единению многих сердец во единое Предоброе и Пречистое Сердце (Деян.4:32), в котором — полнота стяженной Благодати и прочие совершенства Церкви — Жены, Невесты Агнца. Чтобы Народ Божий мог становиться носителем этих совершенств, необходимо, по меньшей мере, чтобы его экклезиологическое самосознание было «Мариоцентричным» постольку, поскольку «Иерусалимоцентричным» было религиозное сознание пророков Ветхого Израиля и их эсхатологический оптимизм. В этом смысле «Иерусалим во главе веселия» царственного Псалмопевца (Пс.136:6) равнозначен «Радости всех радостей» преподобного Серафима Саровского.
Утрата этого оптимизма, возникновение «самой мрачной эсхатологии в перспективе которой не Царство-Субботство Народа Божия, а всемирное владычество антихриста», коренится в рассеянной, парацентрической экклезиологии, в которой забыт Библейский «Иерусалимо-(или Сионо-)центризм», для Новозаветного благочестия равнозначный «Мариоцентризму» экклезиологии «женской» стороны Агничьего Брака.
«Жена, Невеста Агнца» — подобороическое единение многих сердец во единое «доброе и чистое сердце». Графически это многоединство можно изобразить схемой множества сходящихся концентрических кругов, единящим и жизнеподательным средоточием которых является Предоброе Пречистое Сердце Девы-Матери, священный центр обетованной «доброй земли» в Новозаветном смысле этого библейского образа. Народ Божий — периферия этого многоединства, призванная подвизаться к этой обетованной «земле», сходится к ее священному единящему Средоточию. Конечная цель этого движения «внутри нас», внутри религиозного сознания — подоботроическое соединение многих сердец во единое Предоброе и Пречистое Сердце вечно соцарствующей Агнцу Божию Жены Его.
С достижением этой цели исторического борения и странствования Народа Божия начинается вечное соцарствие его присноцарствующему Христу. Последний победоносный этап этого пути — обетованное Даниилом время (zman), Тайнозрителем Иоанном — тысячелетие. В «тысячелетнем» Седьмом Дне Народ Божий исцелится от всех смертоносных ран лихолетья «полуседмины времен», в котором Новозаветный Израиль терпит поражение от семени змия с крайне тяжкими последствиями этого общенародного греха к концу этого лихолетья.
Победить весь Народ Божий можно только соделав «пробоину» в «щите веры», которым угашаются раскаленные стрелы лукавого (Еф.6:16), веры, которую мы единомысленно исповедуем и которая соединяет нас во единое воинство Божие. Проникнув сквозь эту «пробоину», стрелы лукавого могут разрушить в народе церковном упование, которое составляет высшую славу Церкви, вследствии чего он перестает быть Домом Божиим (Евр.3:6).
Действительно, они рассеивают экклезиологическое самосознание Народа Божия таким образом, что оно перестает быть «Мариоцентричным» и одновременно извращают его эсхатологическое сознание так, что он забывает конечную цель исторического пути — обетованную «добрую землю», ее священный единящий Центр в Новозаветном смысле священно-топографических образов Библии.
За это «забвение Иерусалима» на него обрушатся грозные пророческие клятвы Псалмопевца: бессилие действия («забвена буди десница моя») и бессилие слова («прильпни язык мой к гортани») (Пс.136:5-6). Тем самым исполнится Даниилово пророчество о «совершенном низложении силы Народа Святого» к концу «полуседмины времен» (12:7). Параллельное пророчество Апокалипсиса предрекает общее убиение всех отвергших зверепоклонство к концу этого лихолетья (13:15).
Грозные пророчества о поражении всего Народа Божия (Дан.7:21, Апок.13:7) и о тяжких последствиях этого поражения к концу «полуседмины времен» (Дан.12:7, Апок.13:15, 20:4) не были замечены ни бл. Августином, ни раннехристианскими святыми, единомышленниками св. Иринея Лионского. От последних берет начало традиция толковать общее умерщвление христиан смертоносной энергией говорящего образа зверя (Апок.13:15) как убиение физическое. Получается, что лихолетье «полуседмины времен» — время всенародного мученического подвига. Но в лике святых мучеников Церковь прославляет христиан, физически умерщвленных теми врагами веры, которых они победили в духовной брани (см. общий тропарь свв. мученикам). События «полуседмины времен» совершаются в противоположной последовательности. Христиане (причем все отвергшие зверепоклонство) убиваются энергией образа зверя, победившего их (Апок.13:7,15). «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет.2:19). Став хозяином ситуации, победитель имеет возможность выбрать то убиение побежденных, которое будет продолжением и завершением его победы.
Какое убиение он выбирает, видно из видения первых стихов 11-й главы Откровения, в которых Тайнозритель созерцает последствия поражения христиан от зверя 666. Состояние Церкви периода «полуседмины времен» представляется ему в видении ветхозаветного Соломонова храма с такими характерными его деталями, как «жертвенник и внешний двор». А весь храмовый св. город («Иерусалим») попирается врагами, власть которых простирается до «внешнего двора» храма (Апок.11:1-2).
«Образ попранности взят от обычая древних восточных завоевателей становиться на спину побежденных им царей в знак их унижения и покорности» (Толковое Евангелие еп. Михаила, Киев, 1889, кн.2, стр.571).
«Иерусалим» — «жилище Господне» (Пс.134:21) не перестает быть одним из наименований Церкви — Народа Божия даже в состоянии попранности врагами. Выражаемая этим образом порабощенность не лишает Народ Божий той Благодати, которая живет в двуприродном Теле, Глава которого неодолим вовеки. Образом попранности характеризуется личное состояние людей, составляющих Народ Божий, характер их религиозного сознания. Что же касается их природной приобщенности к Телу Христову, то даже становясь исчезающе малой, она все-таки сохраняется.
Попранность святого города, т.е. крайне унизительная порабощенность земного Христианства этого времени продолжается все «42 месяца», все время свободного действия зверя — победителя святых (11:2, 13:5). Состояние это абсолютно не совместимо с версией всенародного мученического подвига, кровь которого омывала бы грех поражения (13:7) и восстанавливала бы свободу, теряемую в этом грехе (2Пет.2:19).
Неприемлемость версии общего физического умерщвления христиан к концу «полуседмины времен» можно доказать и другими аргументами.
Из видения (11:1) видно, что храмовое поклонение Богу, т.е. церковное богослужение, продолжается и в это лихолетье. И согласно святому Апостолу Павлу Таинство Евхаристии будет продолжаться до Второго Пришествия (1Кор.11:26). Общее физическое умерщвление христиан означало бы, что в какой-то момент времени накануне Второго Пришествия с прекращением Евхаристии прекратилась бы и жизнь Тела Христова на земле, т.е. семя змия одержало бы победу и над Главой этого Тела, а не только над Народом Божиим.
Наконец, физическое убиение всех отвергших зверепоклонство соделало бы совершенно излишним отнятие экономической свободы у тех, кто не принимает на себя внешние знаки зверепоклонства (13:16-17). Итак, христиане этого периода не убиваются физически. Жизнь, подаваемая в рождении «от крови, от хотения плоти, от хотения мужа» (Ин.11:13) в них продолжается. Что же убивает в них смертоносная энергия образа победившего их зверя?
Ответ можно прочесть в видениях 12-й и 13-й глав Откровения. В них воспроизводится искони установленный закон обоюдной вражды между змием и семенем его, с одной стороны, и Женою и семенем Ее, с другой (Быт.3:15). Древний змий стремится пожрать обетованное семя «Жены, облеченной в солнце, попирающей ногами луну, с главою, увенчанной 12-тью звездами» (12:1-5). Движимый свирепостью против Жены он идет, «чтобы вступить в брань с прочими от семени Ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (12:17). Звери 13-й главы суть его семя, посредством которого он насаждает в людях зверепоклонство. А в тех, кто отвергает все его формы, он убивает то, что особенно ему ненавистно. Ненавидит же он не столько ту жизнь, которая дается в естественном рождении от родителей, сколько все то, что христиане получают в «рождении свыше» от Вышнего Иерусалима, Матери всех нас (Гал.4:26), все то, что делает их причастниками семени «Жены, облеченной в солнце». В итоге этого убиения христиане повергаются в состояние, созерцаемое в видении первых двух стихов 11-й главы. Отдельные черты этого видения имеют очевидный смысл.
Если «отступление», необходимо предваряющее парусию Антихриста (2Фес.2:3), есть постепенное ниспадение к состоянию, диаметрально противоположное тому, чем было раннехристианское «приступление к Горе Сион, к Невесному Иерусалиму» (Евр.12:22), то «попранность св. храмового города» есть унизительная порабощенность, крайняя удаленность от благодатной свободы, вечно присущей Иерусалиму Вышнему, Матери всех нас. Мы — попираемы, значит, враги на хребте нашем, а очи наши обращены к земле, а не к нисходящему Небесному Иерусалиму, не к той свыше сходящей премудрости, которую Жена, Невеста Агнца несет в своем нисхождении Народу Божию.
«Нисходить» (греч. καταβαίνω) означает спускаться от центра к периферии (словарь И.Х.Дворецкого, т.1, стр.881). Нисхождение Небесного Града совершается ради восхождения и собрания Народа Божия к Горе Сион, к Небесному Иерусалиму, к тому священному единящему Средоточию обетованной «доброй земли», где восстановится подоботроическое единение многих сердец во единое Предоброе и Пречистое Сердце Жены Агнца, и Народ Божий навеки воцарится с присноцарствующим Христом.
Но в период «полуседмины времен» эти светлые эсхатологические перспективы для Народа Божия закрыты. Состояние его религиозного сознания открывается Тайнозрителю в виде «внешнего двора храма, отданного попирателям Иерусалима». Внешний двор храма — место, где во время ветхозаветного богослужения молился народ. В соответствии с Евангельскими притчами «святое место» и все библейские священно-топографические образы в Новозаветных условиях переносятся внутрь нас, в сердце, в религиозное сознание. Подвластность «внешнего двора храма» попирателям Иерусалима означает порабощенность религиозного сознания Народа Церковного врагами Церкви. В какой-то попущенной Богом мере религиозное сознание даже тех христиан, которые в условиях торжествующего зверепоклонства сохранили традиционное благочестие, порабощено врагами веры.
Теперь вспомним аллегории, которыми Апостол языков описывает духовное состояние современного ему ветхого Израиля. «Ветхий Завет — от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве» (Гал.4:24-25).
«Иерусалим» (Новозаветного Израиля) периода «полуседмины времен» пребывает в рабстве крайне унизительном, в состоянии попранности вместе с детьми своими (Новозаветным Израилем), религиозное сознание которого — «внешний двор храма» — также подвластно попирателям «Иерусалима».
Имя «Иерусалим» в обоих случаях (и для ветхого и для Нового Израиля) относится к носителям иерархической и учительной власти над Народом Божиим.
«Поражение» (Дан.7:21, Апок.13:7) «отступление», приводящее к парусии Антихриста (2Фес.2:3), «попранность» в продолжении всего времени властвования зверя — победителя христиан (Апок.11:2, 13:5,7) — все эти беды доводят Новозаветный Израиль до состояния, которое можно описать, как «приступление к горе Синай» (а не к Горе Сион), к игу закона, к утрате той свободы, которая вечно присуща Вышнему Иерусалиму, которая даруется присутствием в нас стяженного Духа Божия: «где Дух Господень, там свобода» (2Кор.3:17).
Эта «оветхозавеченность», реюдизированность Новозаветного Израиля в период «полуседмины времен», Тайнозрителю Иоанну открывается в видении ветхозаветного Соломонова храма в Новозаветном Иерусалиме, который «с детьми своими в рабстве».
Убиение в христианах того, что подается в рождении от Вышнего Иерусалима, Матери всех нас, что присуще семени «Жены, облеченной в Солнце», созерцается в Апокалипсисе как «обезглавление» (20:4). Речь идет об отсечении Народа Божия от того возглавления, которым в подоботроическом многоединстве сердец, осеменяемых Словом и плодоносящих Духом Божиим, является Предоброе и Пречистое Сердце Девы-Матери. Участники этого многоединства слушают и видят ушами и очами этого Сердца.
Но «кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет.2:19). Побежденный семенем змия — зверем 666 и обезглавленный действием его «говорящего образа» (Апок.13:7,15) Новозаветный Израиль слышит и видит то, что в его экклезио- и эсхатологическом сознании насаждают победители — отец лжи и семя его. Так рождаются рассеянная парацентричная экклезиология и пораженческая эсхатология. Главный тезис последней: кончина «настоящего лукавого века» совпадает с окончанием «полуседмины времен». Будущего «тысячелетия» (20:2-7), «освященного Седьмого дня» не будет.
«Каждый день бывал я с вами в храме и вы не поднимали на меня руки, но теперь ваше время и власть тьмы», — говорил Спаситель во время взятия Его под стражу в ночь с Четверга на Пятницу Страстной Седмицы (Лк.22:53). День Христоубийства — время власти тьмы. «Власть тьмы» — одно из демонских чиноначалий (Еф.6:12). Власть тьмы «Шестого Дня» — наивысшая власть самой страшной тьмы, тьмы Христоубийства. В семеричном времени падшего мира эта тьма достигла наивысшей власти в шестой день Страстной Седмицы, ослепив богоизбранный ветхий Израиль и его богоучрежденную иерархию.
Подобная катастрофа происходит с Новозаветным Израилем в период «полуседмины времен».
Побеждающий его «зверь 666» — это власть тьмы «Шестого Дня», убивающая в Народе Божием веру в грядущий «освященный Седьмой День».
Числовое имя победителя христиан означает троекратное, т.е. полное отрицание этого обетования и убеждение в нескончаемом в трехчленном семеричном времени (в прошлом, настоящем, будущем) торжестве тьмы «Шестого Дня», Страстной Пятницы, дня Христоубийства. Христос и раннехристианские мученики наносят этой власти смертельную рану (Апок.13:3), но по мере того, как прогрессирует Духоотступничество христиан (2Фес.2:3), их «оветхозавечение», рана эта исцеляется и ко времени парусии Антихриста «зверь 666» достигает «власти над всяким коленом и народом и языком и племенем» (Апок.13:3,7).
Речь здесь идет о «власти тьмы Шестого Дня», победившей, следовательно, и поработившей вслед за ветхим и Новозаветный Израиль, объединяющий все народы, вступившие в Церковь Христову, а не о всемирном владычестве Антихриста в геополитическом смысле. В пророческом видении Даниила царство Антихриста завладевает не всем мировым пространством. Оно созерцается в образе «малого (т.е. нового, молодого) рога», пред которым с корнем исторгаются три древних рога четвертого зверя, в котором Апостолы (судя по вопросу и чаянию, выраженному в последней беседе со Спасителем — Деян.1:6) видели современную им Римскую Империю. С окончанием «полуседмины времен» и пришествием Ветхого Днями «убиению, сокрушению и сожжению» подвергается только один четвертый зверь (Дан.7:11), что было бы не объяснимо, если бы владычество Антихриста распространялось на все мировое пространство.
Семантика образа «семиглавого и десятирогого зверя» (Апок.13:1-2) слишком сложна, чтобы отнести его исключительно к личности «человека греха, сына погибели …» (2Фес.2:3). Победа «зверя 666» над всем народом Божиим — обстоятельство, как правило, не замечаемое экзегетами — возможна только посредством вторжения и глубокого поражения религиозного сознания. При соответствующем попущении Божием, такое воздействие посильно только «духам злобы поднебесным», но не «плоти и крови» (Еф.6:12).
«Звери» суть семя древнего змия, а семя (евр. zera) на языке Библейских писателей имеет двоякий смысл: то, чем осеменяется наше сознание, и то, что рождается в результате этого осеменения при согласии и участии нашей свобода.
В народе Божием победившая его власть тьмы «Шестого Дня» насаждает парацентричную экклезиологию и пораженческую эсхатологию, неверие в грядущий «день Субботства» и «первое воскресение».
В «человеке греха, сыне погибели», т.е. в том, кто рожден аполлией, энергией Аполлиона — губителя, ослепляющая энергия власти тьмы «Шестого Дня» насаждает крайне дерзкое противление всякому богопочитанию; ортодоксальному, еретическому, языческому (2Фес.2:3).
В зверепоклонниках — готовность воздавать ему почести, подобающие Мессии. При этом, впавшие в зверепоклонство христиане-отступники становятся храмом, точнее, капищем квазирелигии Антихриста.
Это поняли русские богословы конца XIX века, современники преп. Амвросия Оптинского, опознавшего рождение Антихриста от аполлии в начале 80-х годов (см. С.Нилус «Близ есть при дверех». М.: «Альта-Принт» 2004г. стр.67, С.Фомин «Россия перед Вторым Пришествием», изд.1, стр.68-69)[1]. «Отпавшие христиане, прежде принадлежа к Св. Церкви, сами были храмами Св. Духа (1Кор.3:16-17; 6:19; 1Пет.2:5; 2Кор.6:16); но через принятие Антихриста сии церкви Божии делаются уже седалищем врага Божия, которому начинают служить как Богу» (см. Учение свв. Отцов об Антихристе. М.: 1887, изд-во И.Д.Сытина, гл. «Учение об Антихристе современных православных богословов», стр.122).
У Отцов Церкви не было единомыслия в понимании апостольского пророчества о храме Божием в котором воссядет выдаваемый за бога Антихрист (2Фес.2:3). Многие вслед за св. Иринеем Лионским думали, что это будет восстановленный им самим древний Соломонов храм.
Иначе толковал это пророчество св. Иоанн Златоуст: «… и будет восседать в храме Божием — не в Иерусалимском только, но повсюду в церквях» (Учение свв. Отцов об Антихристе. М.: 1887, стр.90).
Разномыслие между Отцами было и в вопросе об «Удерживающем» (2Фес.2:6-7), т.е. препятствующем явиться ему. Св. Иоанн Златоуст: «Одни полагают, что под этим должно разуметь благодать Св. Духа (чрезвычайные дарования), а другие — Римское государство. С этими последними я больше согласен (…) надлежало бы ему уже придти, когда оскудеют чрезвычайные дарования, потому что они давно оскудели (…), но после того, как оно (Римское государство) будет разрушено, водворится безначалие, и он будет стремиться похитить всю — и человеческую, и божескую власть» (Учение свв. Отцов об Антихристе. М.: 1887, стр.91-92).
Учители Русской Церкви (свв. Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский и др.) продолжали и развивали эту мысль Златоуста в том смысле, что «Удерживающим» считали государство Римского («Кесарева») строя — самодержавную монархию.
В пророческом видении Даниила явление «малого рога» четвертого зверя сопровождается или предваряется исторжением с корнем трех прежних рогов (Дан.7:8,24). Их принадлежность единому телу четвертого зверя означает их соприродность и единообразие — единый Римский («Кесарев») монархический строй.
К началу XX века в Европе сохранились только три реальные монархии, инсигнии которых (орлы) указывали на родство с Римской Империей: Российская, Австро-Венгерская и Германская. В итоге первой мировой войны и вызванного ею революционного процесса эти три монархии свергаются. В России к власти, сначала политической, потом духовной, приходит «малый рог», отношение которого ко «всему называемому Богом или святынею» (2Фес.2:3) выражено кратким, по своему гениальным, тезисом: «Всякий боженька есть труположество» (ПСС, т.48, стр.227). В этом тезисе все доведено до крайних пределов богоненавистничества, превзойти которое абсолютно невозможно, как невозможно оказаться севернее северного и южнее южного полюса.
Идеология крайнего богоненавистничества утратила политическую власть в 1991 году, но власть духовная над теми, кто видел и видит в ее авторе все божеские и человеческие совершенства, над теми, в сердце которых он занял место, подобающее Мессии, сохраняется. В некотором смысле эта власть стала даже глубже, ибо исчезло государственное насилие, которым она держалась при большевистском режиме. Теперь, в условиях либеральной демократии, она основывается на свободном выборе. Ее питают и все проблемы нового строя, непосильные для людей, привыкших к патерналистской опеке тоталитарного режима.
Но главный источник ее жизнестойкости — обезглавившая и ослепившая Новозаветный Израиль «власть тьмы Шестого Дня».
Эти смертоносные болезни экклезио- и эсхато- логического сознания выявились в абсолютном, демонстративно-пренебрежительном невнимании Восточных Патриархов к путеводительному служению Божией Матери на том рубеже истории, который в Евангельском пророчестве о судьбе Иерусалима (Лк.21:22-24) предсказан придаточным предложением «доколе…», и смысл которого без путеводительных знамений Царицы Небесной не может быть понят.
Задача истолкования этого пророчества для русских затруднена переводом, продиктованным толкованием свт. Иоанна Златоуста. Но тем, кто читает Евангелие на родном греческом, не так уж трудно понять, что глагол πληρόω (коль скоро ошибочным оказался перевод «окончатся») может иметь только один смысл: тот, который он имеет в начальных словах проповеди Спасителя: «исполнилось время (πεπλήρωται ὁ καιρὸς) и приблизилось Царствие Божие» (Мк.1:15), тот смысл, который Сам Господь открывает в двух синонимичных фразах Евангелия Иоанна: «Мое время (καιρὸς) еще не настало (…) Мое время (καιρὸς) еще не исполнилось (πεπλήρωται)» (Ин.7:6,8).
Итак, единственный возможный перевод Лк.21:24, диктуемый самими событиями наших дней: «Иерусалим будет попираем народами, доколе не исполнятся (настанут) предназначенные народам времена…». Пророчество Спасителя содержит обетование предназначенных времен таких нисхождений Неба, которые (судя по аналогии с Мк.1:15) принесут народам преизобильнейшую освобождающую целительную Благодать.
В параллельных стихах двух первых синоптиков (Мф.24:21-22; Мк.13:19-20) предсказывается сокращение (ради избранных) дней величайшей скорби, с окончанием которых естественно ожидать дни утешения. Они-то и предрекаются в третьем Евангелии в обетовании предназначенных народам времен.
Пророчество Лк.21:24 связывает судьбу ветхого Израиля с судьбами народов, среди которых хозяевами Иерусалима в течение нескольких веков были и христиане. Необходимо, следовательно, усмотреть в нем связь судеб обоих Израилей: ветхого и Новозаветного. Последний, как было показано выше, в период «полуседмины времен» терпит беды, подобные тем, которые постигли Израиль Ветхий.
Все это, конечно, предвидел и предсказал Спаситель в его эсхатологической беседе на горе Елеонской (Мф.24:1-3, Мк.13:1-27, Лк.21:5-28).
Начиная с упоминания Даниилова пророчества о «поставлении мерзости запустения на святом месте» (Мф.24:15, Мк.13:14), которое в Евангелии Луки предсказано как «запустение Иерусалима», предваряемое окружением его войсками (21:20), речь Господа становится двузначной, двуплановой. Одним пророческим текстом предсказываются, одним богонареченным именем нарекаются две судьбы: Израиля ветхого и Израиля Новозаветного.
Имя есть словесный образ именуемого. Богонареченная одноименность двух судеб означает их сообразность и замысленное Богом единосущие, имеющее осуществиться в «предназначенных народам временах» (Лк.21:24).
Согласно пророчеству апостола Петра, с покаянным обращением ветхого Израиля ко Христу «придут времена анапсиксиса от лица Господа» (Деян.3:20), то есть субботства от лица Бога Отца. Следовательно, Евангельское обетование «предназначенных народам времен» включает в себя и Даниилово обетование времени (zman) и Апокалиптическое обетование «тысячелетия». Но, прежде всего, пророчество Лк.21:24 содержит обетование времени того нисхождения Неба, которое должно вызвать в Церкви и мире перемены, необходимые для исторического осуществления этих самых светлых и радостных обетований Библии.
