В далеком 1976 году в зарубежном журнале «Вестник РСХД» появилась статья, посвященная кончине выдающегося русского политического деятеля-монархиста, одного из идеологов Белого движения, Василия Шульгина. В заголовок были вынесены известные евангельские строки «Ныне отпущаеши», под текстом стояла подпись — иеродьякон Варсонофий (Хайбулин). Сегодня эти же слова мы произносим, вспоминая его — настоятеля храма в с. Цикул, почившего в Бозе 7 февраля.
Игумен Варсонофий, или для многих прихожан, просто Батюшка (именно так, с большой буквы), родился в Москве в 1937 году 20 февраля. Родители дали ему имя Борис. Мать — Ксения Карповна Хайбулина (в девичестве Бурдуковская), происходила из рода забайкальских казаков. Отец — Хайдар Хрустулгатович Хайбулин, является одним из составителей моноголо-русского словаря. В начале войны он ушел на фронт, был тяжело ранен в битве под Москвой и умер от ран в 41-м. Спустя десять лет скончалась от болезни мама. Борис был крещен в 45-м в известном московском храме Воскресения Словущего, осиротев, воспитывался в семье старшей сестры. Для множества «детей войны» это было обычное тяжелое детство — один или оба родителя погибли на фронте, умерли от болезней в тылу или превращены в ГУЛАГе в лагерную пыль. Их воспитывали близкие или дальние родственники, уцелевшие друзья родителей или московские дворы. Детство было суровым, дети рано взрослели. А Москва, воздух послевоенной столицы, «хрущевская оттепель» быстро превращали подростков в искателей правды, читателей запрещенных книг, защитников свободы.
Дети 37-го — это дети эпохи «Большого террора» Сталина.
Этот год как печать, как клеймо на жизни целого поколения.
Невольно вспоминается Блок:
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас,
надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть.Есть немота — то гул набата
Заставил заградить уста.
В сердцах,
восторженных когда-то,
Есть роковая пустота.И пусть над нашим
смертным ложем
Взовьется с криком воронье, —
Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие твое!
Вот только небольшой перечень имен ровестников о. Варсонофия — бард Владимир Высоцкий, режисер Андрей Кончаловский, священник Михаил Ардов, поэтесса Белла Ахмадулина, поэтесса Юнна Мориц, писатель Андрей Битов, режиссер и композитор Марк Розовский. Все они отдали дань поискам свободы и справедливости. Время было такое: они выросли на рассказах о войне и лагере.
В 1956 году Борис Хайбулин поступает на физический факультет Ленинградского государственного университета. Однако будущего физика заинтересовала не только наука, но и политика. Он становится членом подпольной организации «Союз коммунистов-ленинцев», ее ленинградского филиала. Но в 1957 году участники группы схвачены органами КГБ, после суда по знаменитой 58-й статье Борис приговорен к пяти годам мордовских лагерей. В Дубровлаге он сидит вместе с разным народом — казахстанскими чеченцами, терроризировавшими зону, с власовцами из РОА, которых прислало руководство лагерей «успокоить» распустившихся кавказцев, с сектантами, читающими наизусть страницы Библии, со студентами-богоискателями. Отсидев положенный срок, Борис выходит из лагеря уже не «ленинцем», а христианином. Отец Варсонофий, вспоминая годы, проведенные в заключении, отзывался о них как о времени необходимом для его внутреннего перерождения. Я ни разу не слышал от него ни одного слова осуждения в адрес тех, кто отправил его в тюрьму и держал его в ней.
В июне 1964 года постановлением Президиума Верховного Совета судимость была снята, а в августе 1964 года поступил в Московскую духовную семинарию. В августе 1966 года ректором епископом Дмитриевским Филаретом (Вахромеевым) был рукоположен в сан дьякона. В марте 1967 года поступил в братию Троице-Сергтевой лавры, где 20 июня 1968 года пострижен в монашество с наречением имени Варсонофий.
В начале 1970-х годов сотрудничал в самиздатском журнале «Вече», издававшемся нелегально в Москве. Вместе со священником Глебом Якуниным был одним из основателей правозащитной организации «Христианский комитет защиты прав верующих». Сам отец Варсонофий так вспоминал о том времени: «Все факты злодеяний и притеснений, которые творились против верующих, стекались к нам. Мы собирали пресс-конференции на нелегальных квартирах для ведущих мировых СМИ. У меня были телефоны московских представительств «Франс пресс», «Юнайтед пресс интернешнл», «Дойче пресс», куда мы звонили и рассказывали всю правду о нарушениях прав человека в СССР. Создание такого Комитета было практическим шагом к объединению усилий всех христианских церквей, имеющихся в Советском Союзе, для совместного отстаивания свободы вероисповедания и церковной жизни, против дискриминации верующих».
В эти годы он знакомится с проживавшим во Владимире в ссылке монархистом, выдающимся политическим деятелем Василием Шульгиным, оказавшим на него огромное влияние. Как известно, Шульгин в послевоенные годы отошел от борьбы с Советской властью, несмотря на критическое отношение к режиму. Постепенно отошел от участия в диссидентском религиозном движении и отец Варсонофий. Предметом его главных интересов стало православное богословие и пастырство. Не в политической борьбе за права верующих, которая сделала его имя широко известным в нашей стране и на Западе, а в религиозном возрождении нашего народа он видел его будущее.
Все, кто знал батюшку, знали о его особом почитании Девы Марии. Он верил в Ее заступничество за нашу страну, наш народ, нашу Церковь. В одном из интервью он так рассказывал об этом:
— «В 1968 году в пригороде Каира Зейтун произошли потрясающие явления Девы Марии, которую видели тысячи людей, в том числе были сделаны многочисленные фотографии. Это всколыхнуло всех нас. Мы были уверены: Зейтун — послание Богородицы не только египетским коптам, но всем людям. То есть и нам, русским, находящимся в то время под жестоким гнетом безбожников. Было сделано несколько публикаций в «самиздате». В том числе, в журнале русских патриотов — «Вече», который нелегально издавался в Москве. Возглавлял журнал Владимир Осипов. В семидесятых годах его арестовали, а журнал был закрыт. С легкой руки гэбистов, в этом деле те, кто был причастен к публикации материалов о Зейтуне, проходили как «группа Варсонофия». Я тогда учился в Троице-Сергиевой лавре, был иеродиаконом. Но мы еще и боролись за свободу Церкви. Так вот, явления Богородицы в Египте сильно воодушевили нас и были расценены как знак скорого падения безбожной власти. Ведь вспомним, Зейтунские чудеса, начавшиеся в 1968 году, совпали с легендарной «пражской весной». Даже в тоталитарном Советском Союзе прорастали ростки свободомыслия, развивалось диссидентское движение. В итоге я написал обращение к XXV съезду КПСС (1976 г.). В нем цитировались свидетельства очевидцев явления в Зейтуне и содержался призыв к коммунистам покаяться за преступления перед народом, так как время их закончилось…
Сейчас чудо в Зейтуне вызывает у некоторых в России настороженность, а порой даже враждебность. А тогда, нужно сказать, были совсем другие настроения, в том числе среди духовенства. Была солидарность всех верующих против власти атеистов. Конфессиональные различия были на втором плане. А к коптам вообще были большие симпатии. Они же, как и мы, принадлежат к Восточным Церквам. Это сейчас, когда не стало госатеизма, какие-то внутренние разборки начались. Вот это — мы, это — католики, это — «ересь экуменизма», и т.д. Тогда все было по-другому, все были едины перед лицом общего противника — атеистического режима. Так вот, явления Богородицы в Египте сильно воодушевили нас и были расценены как знак скорого падения безбожной власти».
В 1984 году отец Варсонофий направлен вторым священником в храм села Эрлих, в 1991 становится настоятелем прихода в селе Цикул. Мало кто из прихожан, да и из священников интересовался его богословскими идеями — наступило другое время, в моду у православных вошла «монархическая идея», идеализация императорской России и нетерпимость к инакомыслию. Многие из нас прошли через эти «увлечения» в первые годы своей церковной жизни. В чем был прав, а с чем можно было и поспорить — так и осталось для многих под спудом. Он все последние годы искал не тех, кто с ним во всем был бы согласен, а тех, кто мог с ним спокойно и компетентно вести дискуссию. Но русская провинция — это не место, где увлекаются богословием. Ему бы в семинарии надо было преподавать, учить молодежь, преподавать опыт своей непростой жизни… Однако все сложилось иначе, к сожалению.
Он стал духовником для многих, для очень многих — окрестные села, Гусь, Владимир, Москва, Сочи и другие города России и зарубежья. Что в нем привлекало людей? Я думаю, что он умел слущать людей, слушать часами, до полного изнеможения, даже болея смертельно, принимать бесконечные исповеди. Он никого не ломал, не подстраивал под себя, под свои вкусы. Не все это понимали, но думаю, что все это чувствовали. Молился, читал свои бесконечные синодики и записки с именами. Уже смертельно больной причащал и соборовал других. А еще он был бессеребренником. Незадолго до его кончины я узнал, что батюшка служил без зарплаты, деньги, которые давали ему прихожане, он отдавал то на приходские нужды, то порой неизвестным просителям. Человек не от мира сего.
Отец Варсонофий ушел, открылись для него врата вечночти. Но остались прихожане, люди, любившие и уважавшие его. Что сказать тем, кто остался здесь, кто чувствует утрату, переживает потерю и одиночество?
У о. Александра Шмемана есть слова, которые прекрасно подходят для описания этого чувства утраты: «Нам нужна их свобода, нужна красота старости, нужен отсвет «лучей оттуда», в них совершающееся умирание душевного тела и восстание духовного». Незадолго до своей кончины о. Варсонофий, мучительно переживая последнюю болезнь, сказал, что, наверное, главное в христианстве — это опыт страдания. Это стоит запомнить, это придется пережить каждому. Кончина его земной жизни пришлась в канун праздника святых Новомучеников и исповедников Российских. Думается, что это символично — он был среди тех, кого называли в советские годы нерусским словом религиозные «диссиденты», а они защищали Церковь и верующих, продолжая дело исповедников так, как умели. Отец Варсонофий в последние годы будто стеснялся той славы, которую он приобрел в дни своей правозащитной деятельности. Но, выходит, что Бог не оставил без внимания эти его труды?
Трудно утешить тех, кто лишился его совета: просто подумайте, что-бы он вам сказал о вашей жизни, как бы он поступил сам. Этим и живите, молясь о упокоении его души.
Особая благодарность всем, кто молился о его здравии, давал средства на лечение и врачам, которые продлили его жизнь, дав возможность многим чувствовать его пастырскую заботу, и облегчили его страдания.