Составлено на основании бесед игумена Варсонофия (Хайбулина) на эсхатологические темы.
Большинство православных у нас убеждено, что в притче о неправедном судии (Лк.18:1-8) Спаситель предсказал, что в конце времён наступит крайнее оскудение веры на земле.
Против этого я привожу толкование видного экзегета 19-го века епископа Михаила. Он доказывает, что здесь, собственно, Спаситель не предсказывает оскудения веры, а Он «научает своих учеников, что, среди тяжких бедствий и искушений веры, Бог защитит избранных своих, при постоянстве и настойчивости их молитвы, сообразно Своим обетованиям. Господь спрашивает (притча вопросами): “будет ли только в них (в последователях своих) настолько этого постоянства и твёрдости в молитве, будет ли в них настолько силы и живости веры, чтобы сохранить это постоянство, эту настойчивость молитвы, найдёт ли Он в последователях своих настолько бодрствования в молитве, настолько твёрдыми в вере, насколько непреложно и твёрдо Божественное определение о помощи и защите их среди бед, скорбей и искушений”». И вот эта притча заканчивается таким вопросом: “Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле?” И подавляющее большинство православных видят в этом, риторическом по существу, вопросе пророчество о том, что ко времени Второго Пришествия на земле веры вообще не останется.
А на самом деле, как мы видим в толковании еп. Михаила, это призыв, призыв к той вере, твёрдость которой соответствует непреложности Божественных обетований защиты верующих. И дальше я говорю, что утвердительный ответ на этот призыв Небесного Жениха, ответ Невесты-Церкви, можно прочесть в последних строках Апокалипсиса, где звучит призыв Невесты. Невеста, обращаясь к Небесному Жениху, зовёт: приди, “Ей, гряди, Господи Иисусе!” (Откр.22:20). В Церкви, именно той Церкви, которая живёт Духом Святым и ожидает пришествия Спасителя, до конца времён хранится вера.
Никому, кроме В.Н.Лосского, не удалось выразить так точно и полно суть православной христианской эсхатологии:
…[Церковь] возрастает и формируется в истории, вводя в своё лоно избранных и соединяя их с Богом. Мир стареет и ветшает, а Церковь непрестанно оживляется и обновляется Духом Святым, источником ее жизни. В определённый момент, когда Церковь достигнет полноты своего роста, установленного волею Божией, внешний мир, истощив все свои жизненные силы, умрёт, и Церковь явится тогда в своей вечной славе Царствием Божиим.
То есть, эсхатологическое завершение Церкви это и есть Царствие Божие. Это очень важная мысль, которую почему-то не замечают, не обращают внимания. Этот, установленный волей Божией определённый момент, в новозаветных книгах называется кончиной века сего, кончиной настоящего лукавого века.
Согласно притчам Спасителя, кончина настоящего лукавого века наступит лишь тогда, когда не только сатанинские плевелы, но и, насаждаемая словом Божиим, пшеница достигнет наивысшей жатвенной зрелости (Мф.13 и Мк.4, притчи). Причём на пути к полноте роста пшеница Божия должна пройти три стадии возрастания: «сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе» (Мк.4:28).
Хочу отметить, что у нас используется выражение «конец света». Но это выражение совершенно чуждо библейской лексике. Думаю, что апостол Павел сказал бы, что это лексика «бабьих басен» (1Тим.4:7). Предсказана кончина лукавого века, кончина чего-то отрицательного, порочного. И слава Богу, что оно (отрицательное, порочное) конец имеет. И ранние христиане молитвенно, призывно ожидали приближение этого конца: “Ей, гряди Господи Иисусе!” А потом наступило какое-то суеверно-пугливое отношение и возникло пугливое выражение «конец света», как будто свет кончается.
Мировая жизнь никогда не кончится. Будет некое преображение её. Но, конечно, оно страшно для тех, кто оказались чужды Бога, воплощённого Бога, равнодушно прошли мимо искупительного подвига. Для них встреча со Христом — это мука. А для тех, кто уверовал во Христа — это радость. Надо молиться, чтобы поскорее это пришло.
Почему же отец Андрей Кураев называет христианскую эсхатологию одной из самых мрачных? Основания он находит в откровении Иоанна Богослова. Христианство, пишет он, «предупредило, что, в конце концов, силам зла будет дано вести войну со святыми и победить их» (Откр.13:7-8). (В этом месте Апокалипсис говорит о том, что «зверю 666» дано было вести войну со святыми и победить их.)
Христианство — едва ли не единственное мировоззрение на земле,
которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения.
Христианство возвестило одну из самых мрачных эсхатологий;
оно предупредило, что в конце концов силам зла будет
«дано вести войну со святыми и победить их»
(Откр.13:7).
Евангелие обещает, что врата ада не смогут одолеть Церковь,
что Церковь непобедима.
Но «непобедимое» не означает обязательно «победоносное».
В перспективе земной истории — не всемирно-историческое торжество Евангелия,
но всемирное же владычество антихриста.[1]
Отец Андрей Кураев вспоминает при этом евангельское обетование о неодолимости Церкви вратами ада (Мф.16:18). Выявленное противоречие пытается разрешить так: «непобедимое» не означает обязательно «победоносное» (А.Кураев). Что же получается: не победа и не поражение — это же ничья. Апокалипсис предсказывает не ничью, а поражение святых в войне со зверем, семенем змия.
Таким образом, противоречие между евангельским обетованием и этим обличительным пророчеством не разрешено. Но ни автор, Кураев, ни подавляющее большинство наших читателей этого не замечают. Потому что главный аргумент о. Андрея Кураева абсолютное большинство православных принимает как общеобязательную истину: “В перспективе земной истории — не всемирно-историческое торжество Евангелия, но всемирное же владычество антихриста” (А.Кураев).
Против этого довода никто не дерзает возразить, т.к. он основан на патристике. Святоотеческая экзегетика учит, что в книге пророка Даниила и Апокалипсисе Иоанна Богослова обозначенное символом «полуседмина времен» (время, времена, полувремя) и двумя вариантами этого символа — 42 месяца и 1260 дней — есть последние три с половиной года перед Вторым Пришествием Христовым — время, когда во всём мире будет царствовать Антихрист.
Официальная богословская школа Православной Церкви относит это учение к Священному Преданию. Издаётся множество книг, выдающих это учение за догмат православной веры.
Однако учение это появилось вместе с болезнью, диагноз которой — святоотеческий хилиазм. Болезнь эта, как будет показано дальше, в патристике не была преодолена. Святоотеческая мысль не нашла положительного ортодоксального толкования апокалиптическому обетованию времени, обозначенному символом «тысяча лет», как и многим библейским пророчествам, параллельным или так или иначе связанным с этим обетованием. Послушание этой несчастной традиции нашей богословской школы принуждает отца Андрея Кураева не разматывать наверняка замечаемые им противоречия по той простой причине, что и в патристике они не были разрешены.
Начать следует с того самого пророчества (Откр.13:7), которым профессор Кураев обосновывает свой тезис о крайней мрачности христианской эсхатологии. По причине, которую предстоит выяснить, в патристике не была прослежена связь этого действительно мрачного предсказания с параллельными пророчествами книги пророка Даниила, в которой те же самые события созерцаются под несколько иным углом тайнозрения.
И пророк Даниил, и тайнозритель Иоанн Богослов предсказывают поражение, которое терпит весь народ Божий в течение полуседмины времён, или, по Апокалипсису, в сорока двух месячный период. (На языке Библии — святые — это имя всего народа Божия.) Но, если согласно Даниилу, к концу полуседмины времён народ Божий терпит совершенное изнеможение — сила его совершенно низложена (Дан.12:7), то Откровение нам рисует ещё более мрачную картину: к концу сорока двух месячного периода народ Божий убит смертоносной энергией говорящей иконы победившего его «зверя 666» (Откр.13:15). То, что Даниил описывает как совершенное низложение силы, Апокалипсис квалифицирует как убиение.
Но эта связь не замечается, и мысль читающего Откровение увлечена тем обстоятельством, что христиане убиваются за отказ от всяких форм зверопоклонства. Речь как будто идёт о всенародном мученическом подвиге. Так действительно было бы, если бы говорящая икона зверя убивала бы христиан физически — кровь всенародного мученического подвига омывала бы грех всенародного поражения, который не может не быть грехом, поскольку Бог не попускает нам «быть искушаемыми сверх сил» (1Кор.10:13). Подвиг всенародного мученичества восстанавливал бы свободу, утраченную в поражении, ибо «кто кем побеждён, тот тому и раб» (2Петр.2:19). (Если мы в поражении от зверя, значит мы и свободу теряем.)
Однако, предположение, что Откр.13:15 говорит о всенародном мученичестве, сомнительно уже потому, что им игнорируется пророчество Даниила о совершенном изнеможении народа Божия к концу полуседмины времен. Такое предположение опровергается полностью тем, что сообщает о состоянии церковной жизни этого времени видение первых стихов 11 главы Апокалипсиса (Откр.11:1-2). Церковная жизнь 42-месячного периода созерцается здесь в видении ветхозаветного иерусалимского храма с такими характерными его деталями как жертвенник и внешний двор. Разве эта черта не говорит об оветхозавечении христиан этого времени — болезни, которую уже в XI веке обличал в своих современниках преп. Симеон Новый Богослов.
Из первого стиха 11 главы видно, что храмовое богослужение совершается, т.е. поголовного физического истребления христиан не происходит. Тот же вывод следует из 16-17 стихов 13 главы, где говорится о внешних знаках приверженности зверопоклонству, без которых никому нельзя будет ни покупать, ни продавать.
В этих знаках не было бы никакой нужды, если бы поголовно все христиане, непоклонившиеся образу зверя, убивались физически, если бы в живых оставались только зверопоклонники. Видимые знаки зверопоклонства — символы экономического принуждения к нему тех христиан, которые в условиях торжества официальной идеологии зверопоклонства всё ещё сохраняют традиционное богопочитание. К ним же относится и видение обладаемого язычниками внешнего двора храма (Откр.11:2).
Язычники, пользующиеся плодами победы зверя над христианами, это зверопоклонники. Внешний двор храма — место, где во время богослужения находился молящийся народ. Земля Храма Божия, как и все священно-топографические образы Библии, в новозаветном смысле, открываемом в притче о сеятеле, означает сердце, или религиозное сознание. Видение внешнего двора храма, обладаемого язычниками (зверопоклонниками), говорит о том, что последним удалось в какой-то мере завладеть религиозным сознанием даже той части христиан, которые под игом государственного зверопоклонства хранят верность традиционному благочестию.
Но самая печальная участь постигает святой (храмовый) город, т.е. иерархический центр новозаветного Израиля. Зверопоклонниками он попирается.
“Образ попирания, часто используемый библейскими писателями, взят от обычия древних восточных завоевателей становиться на спину побеждённых ими царей в знак их уничижения и покорности” еп. Михаил. Попранность этого города означает крайне унизительную покорность церковной иерархии власти зверопоклонников. И длится она все 42 месяца, т.е. всё время властвования «зверя 666» (Откр.13:5). Что было бы абсолютно невозможно в период всенародного мученического подвига. (Т.е., если весь народ был бы народом мучеником, который шёл бы на смерть ради торжества веры, то тогда никакой унизительной покорности иерархии не могло бы быть.) К лику святых добропобедных мучеников Церковь причисляет христиан, которых в бессильной посрамлённой злобе убили побеждённые ими враги нашей веры, христиан, которые «имуще крепость свою мучителей низложиша, сокрушиша и демонов немощные дерзости» (общий тропарь мученикам).
К концу полуседмины времён, или 42-месячного периода, всё обстоит наоборот — победу торжествует семя древнего змия, «зверь 666». Христиане обессилены, изнурены. Иерархия их повержена ниц — попрана. Будучи хозяином ситуации, змий и семя его (зверь 13 главы) имеют возможность выбрать то убиение христиан, которое было бы продолжением и завершением их победы над христианами.
Чтобы уяснить, в чём состоит это убиение, отметим, что в видении 13 главы Апокалипсиса воспроизводится изначальное установление Божие: закон взаимной вражды между змием и семенем его, с одной стороны, и женою и семенем её, с другой. В новозаветных условиях полярным антиподом змия является эсхатон Церкви — Жена Агнца, матерь всех нас, или (в видении 12 главы) жена, облеченная в солнце. Народ Божий призван быть семенем, т.е. потомством Её, получить от Неё рождение свыше.
Предметом особенной зависти и злобы древнего змия является богоблагодатная жизнь и свыше-сходящая премудрость, подаваемая в этом рождении. Семя змия (зверь 13 главы) устремляется на христиан в ходе той брани, в которой рассвирепевший на жену дракон вступает «в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа.» (Откр.12:17).
В итоге этой брани, к концу полуседмины времён или 42-месячного периода, в христианах истребляется жизнь и премудрость, которая присуща семени жены, облеченной в солнце, Жены Агнца, матери всех нас. Уничтожается жизнь и премудрость, свойственная детям всегда свободного Вышнего Иерусалима (Гал.4:26). Попираемый зверопоклонниками Иерусалим новозаветного Израиля (Откр.11:2) оказывается с детьми своими, т.е. христианами антихристова времени, в рабстве, падении и оскудении (Рим.11:12), т.е. в состоянии подобоиудейского отсечения от доброй маслины, о реальной опасности которого предостерегал христиан-языков св. Ап. Павел (Рим.11:22).
Происходит то, что пути обоих Израилей сходятся. Ветхозаветные иудеи оказались враждебными воплощённому Слову Божию, а христиане, люди новозаветного Израиля, глубоко чуждыми, по сути враждебными, стяженному Духу Божию.
Стяженный Дух Божий — это и есть как раз Жена Агнца, потому что Агнчий брак — это соединение с Господом во единый Дух Господень.
Всё это происходит к концу периода, который обозначен как «время, времена, полувремя» или 42 месяца.
