Богословы-антихилиасты нашего времени продолжают держаться «Православно-догматического богословия» митр. Макария (Булгакова), впервые изданного в 1849 — 1853 гг., но не очень внимательно читают его.
В этом учебнике признается существенное отличие грубого чувственного хилиазма древних еретиков (Керинфа, евионитов, монтанистов и др.) от эсхатологии раннехристианских святых Иринея Лионского, Ипполита Римского, Иустина Философа, Мефодия Патарского и апостольского мужа Папия Иерапольского. Признается и то, что до поры до времени, позволительно было православному христианину следовать их учению в качестве частного мнения.
И если резкую критику грубого хилиазма древних еретиков можно найти у свв. Григория Богослова, Ефрема Сирина, Дионисия Александрийского и других отцов 4-5 вв., то на авторитет св. Иринея и его единомышленников никто из них не посягал, разве что бл. Августин. Но и он, излагая главный тезис их эсхатологии, не ставит им в вину учение о «тысячелетнем царстве Иисуса Христа на земле», которого в дошедших до нас их сочинениях нет.
Излагая их учение, бл. Августин пишет: «… соответственно словам Писания (2 Пет. 3, 8), когда исполнится шесть тысяч лет, последует как бы седьмой день субботы в виде последней тысячи лет, с воскресением (имеется в виду «воскресение первое» — Апок. 20:5,6 — и.В.), то есть для празднования этой субботы, святых».
Действительно, святой Ириней и его единомышленники учили, что мир сей будет существовать столько тысячелетий, сколько дней он творился, а тысячу лет, обетованных в Апокалипсисе 20:3-7, толковали как «освященный седьмой день, успокоение, суббота святых». Относительно же Царства Христова и земного царства святых, основываясь не только на двадцатой главе Апокалипсиса, но и на седьмой главе книги пророка Даниила (стт. 18, 22, 27), они употребляли только один эпитет — вечное. (Обличение и опровержение лжеименного разума, кн. 5, с. 517, 518, 523)
Но вернемся к бл. Августину: «Мнение это могло бы быть терпимым, если бы предполагалось, что в эту субботу святые будут иметь некоторые духовные радости от присутствия Господа. Когда-то и мы думали так…».
Итак бл. Августин свидетельствует, что до какого-то времени, учение древних мучеников об «освященном седьмом дне» признавалось Церковью вполне допустимым.
Но до какого времени?
В догматическом богословии митр. Макария утверждалось, что учения раннехристианских святых об апокалиптическом «тысячелетии» можно было держаться в качестве частного мнения до тех пор, пока Второй Вселенский Собор не внес в Никейский Символ Веры дополнение к седьмому члену: «Егоже Царствию не будет конца». После внесения этих слов «держаться этого учения даже в качестве частного мнения совершенно не позволительно православному христианину» (Ук. соч. Т. 2, изд. 3, СПб 1868 год, с. 652).
Но бл. Августин не ссылается на это дополнение к Никейскому Символу. Принявший крещение в 33-летнем возрасте, т.е. через шесть лет после Второго Вселенского Собора, бл. Августин наверняка знал, что это добавление направлено не против эсхатологии древних мучеников. Их учение он критикует совершенно неожиданным образом: «Когда-то и мы думали так. Но как скоро они утверждают, что воскресшие в то время (т.е. ожившие в «воскресении первом») будут предаваться самым неумеренным плотским пиршествам (…), никто, кроме плотских, ни коим образом этому поверить не может» (О Граде Божием, т. 6, кн. 20, гл. 7, Киев, 1910, изд. 2-ое, с. 176 – 177).
Согласно святому Иринею Лионскому, «тысячелетнее субботство праведных» начнется со Второго Пришествия Христова, а радости его будут состоять в «обращении и общении со святыми ангелами и единении с духовными существами (…). В то время праведные будут царствовать на земле, возрастая от видения Господа и через Него навыкнут вмещать славу Божию» (ук. соч., стр. 523).
Совместимы ли «неумеренные плотские пиршества» с «видением Господа»?
Что касается прибавления к седьмому члену Никейского Символа «Егоже Царствию не будет конца», то оно было внесено свв. Отцами Второго Вселенского Собора в опровержение еретической (антитринитарной) христологии богослова четвертого века Маркелла, епископа Анкирского. Изложение ее можно прочесть в работе Карташова А.В. «Вселенские Соборы» (Париж, 1963 г.), а также в «Истории догматических движений в эпоху Вселенских Соборов» А. Спасского (Сергиев Посад, 1914 г., репринт 1995 г.).
Спасский пишет: «Маркелл, епископ Анкирский учил, что Сын Божий всегда существовал в Боге Отце, как Его вечное слово. Свое личное бытие он получает только вследствие воплощения во Христе. Слово Божие становится личностью. Христос основывает Свое Царство, но оно не вечно, и когда Царство Христово, оно же тысячелетнее царство, окончится, Слово опять возвратиться в Бога Отца. Именно эта ересь была осуждена Вторым Вселенским Собором» (см. С.В. Булгаков «Настольная книга для священно-церковнослужителей», изд. МП 1993, с. 1629).
А в своей эсхатологии Маркелл очень близок к бл. Августину (видимо по этой причине, критикуя эсхатологию древних мучеников, бл. Августин не ссылается на Второй Вселенский Собор). Бл. Августин учил, что апокалиптическое «тысячелетие» - есть неопределенная полнота времени от первого пришествия Христова до воцарения Антихриста (так излагает его концепцию митр. Макарий). И Маркелл считал (основываясь на 1 Кор. 15, 25), что «тысячелетнее царство Христово» уже существует на земле с воплощения Логоса и продлится вплоть до возвращения Слова в Бога Отца.
Следовательно, Второй Вселенский Собор осудил не эсхатологию раннехристианских святых, а учение, диаметрально противоположное их «хилиазму», если только этот термин позволительно применить к их эсхатологии.
А потому есть все основания утверждать (вопреки учебнику митр. Макария), что эсхатология святого Иринея Лионского и его единомышленников, как и все толкования апокалиптического «тысячелетия», чуждые чувственного, грубого, материалистического хилиазма древних еретиков и не противоречащие седьмому члену Никео-Цареградскому Символу Веры, остаются допустимыми для православных христиан в качестве частных богословских мнений.
Следуя этой истине, составитель «Сборника статей по истолковательному и назидательному чтению Апокалипсиса», изданного в Симбирске в 1894 году, М. Барсов, наряду с Августиновским толкованием «тысячелетия», повторенным еп. Андреем Кесарийским в его «Толковании Апокалипсиса», поместил экзегезу еп. Петра (Екатериновского), вполне согласующуюся с эсхатологией раннехристианских мучеников. А в вопросе о «воскресении первом» Барсов приводит мнение свт. Филарета (Дроздова), не согласное с Августиновским.
В книге «Апокалипсис Иоанна» (Париж, 1948 г.) прот. Сергий Булгаков решительно утверждает: «Церковь не установила к нему (учению об апокалиптическом «тысячелетии» и «первом воскресении») никакого определенного и окончательного догматического и эгзегетического отношения».
Богословская дискуссия о проблеме хилиазма продолжается до наших дней.
